Nymph
19.10.2002, 07:28
В одну из ночей весеннего месяца нисан знатный самурай
Сюкуроси Нихуяси, прорубая себе дорогу в зарослях сакуры
самурайским ятаганом, вышел на освещенную полулунным светом
(луна была наполовину съедена драконом ночи) опушку.
-- Нахуяси Нихуяси? -- подумал по-японски самурай и
посмотрел на луну, приготовившись глубоко медитировать по этому
вопросу, как вдруг алмазный слух его уловил чье-то тихое
шуршание вблизи.
"Тигр... пантера... рысь... лев...волк...враги...красные
кхмеры...русские... В морду... в ж.... на ... бежать!!!!" --
пронеслось по-японски в голове самурая и он занес свой верный
ятаган над ближайшей развесистой сакурой, но внезапно свет
ночного светила (луны) озарил чудное виденье: девушку японской
национальности. Узрев красоту видения, Сюкуроси выронил ятаган
из руки на ногу.
-- ... твою мать, -- тихо, но с большим чувством сказал
Нихуяси, отнеся это ко всей ситуации.
-- Банзай, -- сказала луноликая, робко потупив очи и
ковыряя носком землю.
-- Скажи мне имя твое, о ... (Сюкуроси не смог подобрать
подходящего и цензурного эпитета).
-- Сисуки Масаи, -- молвила дева, от смущения выковыривая
сразу куб земли 30х30х30 см^3. "Эко уставился, мудак, ятаган
тебе в задницу",- взволнованно прошептала себе в плечо дева,
видимо, чувствуя зарождающуюся любовь.
-- А я это... ну... Сюкуроси я, вот! -- гордо сказал
Нихуяси, почему-то постеснявшись назвать и свою древнюю и
знатную фамилию.
-- Ах! -- сказала дева, загадочно переводя глаза с
Сюкуроси на кучку, преданную земле пожелавшим остаться
неизвестным меньшим братом японцев, затем на луну, снова на
кучку и опять на Сюкуроси. Глаза ее дивно мерцали с частотой,
которой позавидовал бы любой японский телевизор.
Сюкуроси стоял, вытаращив, насколько может японец, глаза и
забыв поднять упавший меч (под мечом подразумевается меч, а не
нефритовый стебель) и отвисшую вследствие внезапно охватившей
его страсти челюсть.
-- Что же ищешь ты, о Сисуки-сан, в лесу среди сакур
сейчас, когда властвует дракон ночи? -- выдавил наконец из
себя Сюкуроси и сам поразился длине и поэтичности сказанной им
фразы.
-- Я ходила из своей деревни Суньхунь-вчайник в деревню
Ивысунь-сухим к моей бабушке Тояма-Токанава и отнесла ей
пирожки с водорослями и горшочек риса, молвила дева,
зафиксировав наконец взгляд на Сюкуроси. -- А сейчас мне пора в
мою деревню, моя мама Набезали-Поебали уже ждет меня. Сайонара,
Сюкуроси-сан!
И, элегантно махнув тазом в направлении осеннего улета
птиц, дева скрылась во мраке японской ночи.
-- Погоди, Сисуки!!!!!!!!!!- отчаянно возопил самурай,
перелетая через ятаган в попытке настичь и остановить, --
бля..., -- он попытался встать, но долгие годы напряженных
занятий сумо сделали свое черное дело, -- бля..., -- он
перевернулся на живот,- бля..., -- упираясь локтями и коленями
в землю, попытался оторвать живот,- бля..., -- напрасно,-
бля..., -он избрал другой маневр,- бля..., и начал плавно
стягивать все конечности в одну точку на земле,- бля..., --
маневр удался, мощным толчком Сюкуроси распрямился, -- Хы!- с
истинно самурайской молодцеватостью выдохнул Нихуяси, гордый не
только своей силой, но и умом.
Однако ятаган, как назло, продолжал лежать на недоступном
для ловких рук Нихуяси уровне. "А вдруг понадобится сделать
кому-нибудь харакири?" -- задумался Сюкуроси. "А и хрен с ним",
-- принял он мудрое решение. -- "Сакуры я и ногами рубить могу"
-- и он с задором молодого дракона занес ногу над одной из них.
-- ..................!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Над зарослями сакур в ночной темноте долго витали японские
нехорошие слова и прочие идиоматические обороты. "Мать -- мать
-- мать..." -- уносил и развеивал услаждавший душу японский
ветер.
Сюкуроси медитировал.
-- Нахуяси Нихуяси? -- задумчиво вопрошал он находившиеся
поблизости объекты японской действительности, и только
благодаря чисто японской вежливости никто ему не ответил:
"Мудак потому что!"
Сюкуроси Нихуяси, прорубая себе дорогу в зарослях сакуры
самурайским ятаганом, вышел на освещенную полулунным светом
(луна была наполовину съедена драконом ночи) опушку.
-- Нахуяси Нихуяси? -- подумал по-японски самурай и
посмотрел на луну, приготовившись глубоко медитировать по этому
вопросу, как вдруг алмазный слух его уловил чье-то тихое
шуршание вблизи.
"Тигр... пантера... рысь... лев...волк...враги...красные
кхмеры...русские... В морду... в ж.... на ... бежать!!!!" --
пронеслось по-японски в голове самурая и он занес свой верный
ятаган над ближайшей развесистой сакурой, но внезапно свет
ночного светила (луны) озарил чудное виденье: девушку японской
национальности. Узрев красоту видения, Сюкуроси выронил ятаган
из руки на ногу.
-- ... твою мать, -- тихо, но с большим чувством сказал
Нихуяси, отнеся это ко всей ситуации.
-- Банзай, -- сказала луноликая, робко потупив очи и
ковыряя носком землю.
-- Скажи мне имя твое, о ... (Сюкуроси не смог подобрать
подходящего и цензурного эпитета).
-- Сисуки Масаи, -- молвила дева, от смущения выковыривая
сразу куб земли 30х30х30 см^3. "Эко уставился, мудак, ятаган
тебе в задницу",- взволнованно прошептала себе в плечо дева,
видимо, чувствуя зарождающуюся любовь.
-- А я это... ну... Сюкуроси я, вот! -- гордо сказал
Нихуяси, почему-то постеснявшись назвать и свою древнюю и
знатную фамилию.
-- Ах! -- сказала дева, загадочно переводя глаза с
Сюкуроси на кучку, преданную земле пожелавшим остаться
неизвестным меньшим братом японцев, затем на луну, снова на
кучку и опять на Сюкуроси. Глаза ее дивно мерцали с частотой,
которой позавидовал бы любой японский телевизор.
Сюкуроси стоял, вытаращив, насколько может японец, глаза и
забыв поднять упавший меч (под мечом подразумевается меч, а не
нефритовый стебель) и отвисшую вследствие внезапно охватившей
его страсти челюсть.
-- Что же ищешь ты, о Сисуки-сан, в лесу среди сакур
сейчас, когда властвует дракон ночи? -- выдавил наконец из
себя Сюкуроси и сам поразился длине и поэтичности сказанной им
фразы.
-- Я ходила из своей деревни Суньхунь-вчайник в деревню
Ивысунь-сухим к моей бабушке Тояма-Токанава и отнесла ей
пирожки с водорослями и горшочек риса, молвила дева,
зафиксировав наконец взгляд на Сюкуроси. -- А сейчас мне пора в
мою деревню, моя мама Набезали-Поебали уже ждет меня. Сайонара,
Сюкуроси-сан!
И, элегантно махнув тазом в направлении осеннего улета
птиц, дева скрылась во мраке японской ночи.
-- Погоди, Сисуки!!!!!!!!!!- отчаянно возопил самурай,
перелетая через ятаган в попытке настичь и остановить, --
бля..., -- он попытался встать, но долгие годы напряженных
занятий сумо сделали свое черное дело, -- бля..., -- он
перевернулся на живот,- бля..., -- упираясь локтями и коленями
в землю, попытался оторвать живот,- бля..., -- напрасно,-
бля..., -он избрал другой маневр,- бля..., и начал плавно
стягивать все конечности в одну точку на земле,- бля..., --
маневр удался, мощным толчком Сюкуроси распрямился, -- Хы!- с
истинно самурайской молодцеватостью выдохнул Нихуяси, гордый не
только своей силой, но и умом.
Однако ятаган, как назло, продолжал лежать на недоступном
для ловких рук Нихуяси уровне. "А вдруг понадобится сделать
кому-нибудь харакири?" -- задумался Сюкуроси. "А и хрен с ним",
-- принял он мудрое решение. -- "Сакуры я и ногами рубить могу"
-- и он с задором молодого дракона занес ногу над одной из них.
-- ..................!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Над зарослями сакур в ночной темноте долго витали японские
нехорошие слова и прочие идиоматические обороты. "Мать -- мать
-- мать..." -- уносил и развеивал услаждавший душу японский
ветер.
Сюкуроси медитировал.
-- Нахуяси Нихуяси? -- задумчиво вопрошал он находившиеся
поблизости объекты японской действительности, и только
благодаря чисто японской вежливости никто ему не ответил:
"Мудак потому что!"