plaid
На самом деле подобные споры бессмыслены. У каждого при прочтении складывается не только образ героя, но и представление о его поведении.
Ты представляешь себе сумашествие Маргариты так, Бортко иначе, а
Plague еще как-то. Тоже самое можно сказать об облике Пилата. То, что большинство им возмущается, отнюдь не говорит об их правоте. Скорее всего у большинства сложилась в голове (стараниями масс-культуры) определенная картинка - как должен выглядеть римский прокуратор, военачальник и прочая и прочая.
Вот Роммель например. Военачальник знатный. А выглядел как? Худющий, каска на голове как ведро и т.д.
Вообщем, те кто ожидал на месте прокуратора увидеть генерала Максимуса, явно почуствовали себя в дураках
.
Теперь по поводу френчей, Берии и т.д.
Двинутый на армии, Сталине и прекрасной советской системе Гоблин может сколько угодно заявлять, что мол снова гундят о репрессиях, зачем лагеря и френч вставили, мол в книге этого не было и т.д.
На самом деле книга пропитана ужасом репрессивной машины как промокашка чернилами первокласника. Это сквозит во всем, начиная с первого эпиграфа и заканчивая последними главами. Фразы обычных госслужащих, исчезновения людей, аресты, сбор валюты и бриллиантов и т.д. и т.п. Это есть и в "Собчаьем сердце" и в "Роковых яйцах" и в "Иван Васильевич...". В "Мастере и Маргарите" это чувство стержнем проходит через книгу, доходя даже до параллельной линии с Иешуа. Вспомните тайную службу прокуратора.
Бортко передал это как сумел. Зачем заниматься "поиском блох"? Разве меняется смысл от замены слова "лагеря" на слово "Соловки"? Разве Соловки были курортом?