[alastor]

Сказка №64
В это утро царь проснулся довольно рано и некоторое время лежал в постели, словно в засаде. Дождавшись, когда будильник невнятно звякнет, его величество взмыл над простынями и одним метким тычком заткнул механическое хайло, собравшееся было растрезвониться по полной программе.
— Так то, дура швейцарская! — удовлетворенно сказал царь. И принялся одеваться. Однако эта маленькая утренняя победа все-таки была менее значительной, чем вчерашний карточный проигрыш. О котором государь вспомнил, едва глянув в зеркало. Да, вчера изрядно было проиграно. Гомерическая опухоль носа уже прошла, но следы от щелбанов наличествовали до сих пор. Весь вечер государю трагически не везло, и беспощадный шут разлохматил об него аж целых четыре колоды.
Умывшись, его величество проследовал к завтраку. Каковой вовсю уже шкворчал на сковородке в виде исполинской батальонной яичницы со свининой и целой горы поджаренных кусков хлеба. У царицы был английский период в приготовлении пищи. О чем свидетельствовала также небольшая кастрюля с овсянкой. Которую, впрочем, никто, включая разборчивых дворцовых мышей, не ел.
— Здрав буди! — улыбнулась супругу царица. И дернула колокольчик. На звон которого незамедлительно стали стекаться многочисленные обитатели палат, комнат, каморок и подлестничных помещений. Сегодня царский завтрак был расширенного состава, что объяснялось японским периодом умонастроения государя. Его величество откуда-то узнал, что в этой стране пышно цветет и дает исключительные плоды дух семейной корпоративности. Поэтому вот уже несколько дней подряд за столом собирались все, имевшие хоть какое-то отношение к царствующему дому. Включая обоих дворников, всех троих конюхов и целую орду разнополых и разновозрастных приживалов. Последним прибыл и с грохотом придвинулся к столу шут. Лицо его было подозрительно довольным и круглым.
— О чем радуемся? — вопросил, обернувшись к нему, государь, — Опять, поди, всю ночь на девок по чуланам охотился? Али бабу каку в вольной борьбе на обе лопатки склал? Чего личиком-то лоснишься? Прям что твой кот.
— Забыл, забыл, государь... — шумно покачав бубенчатой головой, сказал шут. — Надо же, как природа человеческая устроена! Вчера продул — сегодня забыл. Удобно!
— Это ты о чем? — напрягся царь. Отложив вилку в сторону, он подозрительно сощурился на шута. Тот в ответ одарил его безмятежной улыбкой потомственно добродушного простака.
— Да как о чем? Неужель не помнишь? Ай-яй... Неужто всю память щелбанами отбило? Прости, государь. Не со злобы ж я. Только лишь в игорном азарте бывши.
Глянув на остывающую яичницу, царь вхолостую жевнул губами. Потер лоб. И тут же все вспомнил.
Играли всемером весь вечер и заполночь. Сперва на деньги. Государь проиграл два полных кармана, царевна обогатилась на хорошую горсть, царица осталась при своих, остальным вышло по малой толике. Затем стали биться по темечку и в носы. Царица с царевной благоразумно отбыли почивать, а государево вместилище разума всего за четыре кона превратилось в звенящую пустотой красную бородатую сферу. Невезение его величеству в карты было столь фатальным, что, когда перешли к игре на желания, он и тут в исторически короткие сроки изволил пролететь трижды. И во исполнение сперва громко лаял собакой, затем под балалайку вальсировал с ростовым портретом Ньютона, а затем свой фант огласил коварный кривляка-шут. Троица бояр в ужасе закрыла лица брадами, а усталый государь долго не мог понять, в чем суть. И тогда вконец обнаглевший шут изъяснился предельно четко.
— Говорю по буквам! Кондратий, Онуфрий, Никон, Серафим, Трофим, Илиодор, Трофим, Ульяна, Циля, Илиодор, Януарий! Кон- сти- ту-ци-я! Даешь!
После ухода дамских особ игра шла в сопровождении некоторого количества веселых напитков. Поэтому игроки вели себя вольно и изъяснялись раскованно. Однако все же не до такой степени, чтобы употреблять в высочайшем присутствии такие неприличные словеса.
— Это... каким же образом? — изумился царь, — Это ты шутишь али взаправду?
— Шутю взаправду! — хлобыстнул языком только что тяпнувший без закуси шут, — А ты вот проиграл, дак ответь! Что, слабо? Ну, тогда отдай меня на конюшню выпороть. Я за передовые идеи задницу на плаху всегда готов положить!
Шут был профессионал своего дела. И рассмешить был способен не только пресловутую британскую кошку, но, пожалуй, даже и китайского земляного червя. Однако употребление высокообогащенных спиртом напитков, да еще в сочетании с низкообогащенными, зачастую приводит к полной потере здравомыслия и способности видеть боковым зрением. Бояре, среди немногих достоинств которых главным было уважение к субординации, за спиной царя делали шуту знаки. Кои, если их перевести с пальцево-ручного на гортанно-языковой, означали : "Уймись, дурак! Закрой хлебницу! Заткни скорее мычало, пока рога не отшибли!" Внутренне содрогаясь, думские сидельцы приготовились к всплеску самой махровой реакции. В ответ на такие речи государь как минимум должен был бросить вольнодумца в темницу на хлеб, воду и голодных клопов. А как максимум — вкупе со всей компанией без права на передачи и на замену нар топчаном.
Но ничего подобного не случилось. То ли напитки размягчили душу, то ли щелбаны частично отключили сознание, но его величество почему-то не высказал ни малейших признаков гнева. Лишь огладил бороду и посмотрел в потолок. Помолчал. И, когда стремительно трезвеющий шут уже мысленно пожалел о своих словах, осознав всю глубину их бестактности, царь вдруг хрипло озвучился :
— А что... Идея-то, по крайней мере, нова. Ладно, братцы. Завтре, Бог даст, подумаем...


Сказка №65
В этот удивительный день случилось вдруг нечто новое — его величество государь даровал стране конституцию. Правда, не столько ввиду каких-то политических причин, сколько во исполнение проигранного в карты желания. Да к тому же создан, обсужден и принят сей документ был в полной тайне от широких масс. И написан был всего лишь в двух экземплярах. Один из которых тут же заперли в сундук, а второй вместе с протоколом заседания послали для ознакомления архимандриту. Глубокой ночью его святородие сидел у себя в пасечной резиденции и, покряхтывая, таращился на обе бумаги сразу.
"Протокол заседания ... Шум в зале. Возгласы : "От ни хрена себе!", "С глузду съехал?" и "Ну загнул, шуткин сын!"
Господин шут :
— Да! И бабы! Потому что бабы — такие же человеки, как мы. Почти. Там у их под юбкой некоторые отличия есть, но в вопросе выборного голосования это никакого значения не имеет.
Его величество государь :
— Это смотря каким местом голосовать. Ежели рукой — да.
Господин боярин-казначей :
— Да где оно тако видано, чтобы бабы в государски дела мешались?! Ишь чего придумал — к выборам допустить! Пущай вон у барбосок блох выбирают!
Его высокоблагородие господин воевода :
— Бабы. Не есть разумные существа. Ходить и думать строем не могут. Должны сидеть. Дома. На. Лавках.
Его величество государь :
— Предложение не проходит ввиду того, что ни за что не пройдет. Это ты, Сеня, поторопился. Полагаю, столетия так на два. У нас, конечно, тут не Султания, паранджей надевать не велим... Но и не Амстердам! Поэтому баба-кучер, как и баба-законодатель — это нонсенс, фикция и абсурд!"
"Конституция, статья первая. Никто не имеет никаких прав. Особенно бабы. Разъяснение к статье первой : потому как все в руках Божьих и царских, и нехрен больше выдумывать."
"Конституция, статья пятая. Дума есть совещательный орган при государе, призванный скрашивать монаршее одиночество. Членом думы может быть всякий боярин, который государю не противен. Периодичность созывов думы — время от времени."
"Конституция, статья девятая. Церковь аккуратно отделена от государства и прикреплена непосредственно к обществу. Дополнение к статье девятой : Бог юридическим лицом не является."
"Конституция, статья семнадцатая. Базар есть место, где все торгуют. Закрывается в семь."
"Конституция, статья двадцать пятая. Мелкий куриный скот, рыбная живность и злаки являются основой еды. Посему употреблять их кроме как в пищу не разрешается. За исключением гербарно-чучельных нужд."
"Протокол заседания... недоумение в зале. Бормотание "Вот еще!" и "Оно нам надо?"
Его величество государь :
— Конечно надо! Ить каждый народ имеет како-то свое искусство, которо у других не бывает. К примеру вон коррида испанская. Али японское харакири. Али топорное метание у индейцев. Пущай и у нас како-то свое искусство найдется. Чтобы им на международной арене гордиться. Ну, не знаю, может, пляска кака вприсядку...
Господин шут :
— Кукольный стриптиз! Не пойдет? Ну, тогда прыжки в прорубь. С шестом. На точность. Нет? Не то? А может, хоровод на ходулях? Или, допустим, подбрасывание вверх вставной челюсти. И ловля. Ртом. Праздничная забава для пожилых. Или вот еще — бой карликов на кувалдах. Хотя нет, карлики-то у нас не водятся... Ну, тогда ловля щуки мотней. Расстегнутой, вброд.То есть, на живца. Забава поострее корриды будет!
Господин боярин-декламатор :
— Я вот слыхал, в корейских землях обычай есть популярный. Собачьи бега. На финише столы и мангал. Проигравших съедают тут же. Победителя маринуют.
Его величество государь :
— Хотя, конечно, национальный спорт и так у нас есть. Пьем-то лучше всех в мире. Не скажу, что больше. Просто сильней хмелеем. Кстати...
Господин шут :
— Да, очень кстати!
Господин-боярин казначей
— А у меня с собой...
Господин боярин Филат :
— А я уже...
Господин боярин-декламатор :
-А я и со вчерашнего-то еще...
Его величество государь :
— Вздрогнули!"
"Конституция, статья сорок шестая, часть первая. Ежли кто не имеет папы и мамы — прозывается сиротой. Такому все подают, даже когда не просит. Каждый гражданин обязан хотя бы раз в месяц хотя бы мысленно пожалеть хотя бы одного сироту."
"Конституция, статья шестьдесят девятая, главная. Все пьющие пьют до дна."
"Конституция, статья восемьдесят вторая, особая. Государственный запас воздуха распределяется поровну между всеми. Однако содержимое недр, включая покойников, принадлежит короне."
"Конституция, статья девяносто первая, часть какая-то. Муравьиный спирт в лошадиных дозах может быть выпиваем только с большого горя. В качестве обычного напитка запрещен в соответствии с Гаагской конвенцией."
"Конституция, статья девяносто девятая, почти сотая. Ограниченно заупокойным является тост за уснувшего."
"Конституция, статья двести пятая, экспериментальная. В случае сильного опьянения государя назначается регент из бояр, способный прямо пройти по коридору десять на три сажени. При отсутствии таковых власть в стране временно принадлежит архимандриту. При отсутствии такового в числе трезвых объявляется моральный дефолт."
"Его величество государь :
— Эй, бояре! Кто нос подымет — тому медаль!
Горизонтальное молчание в зале. Храп. Сопение. Иные звуки.
Его величество государь :
— А со мной не садись! Я такой! Я, ежели откровенно, сам себя перепить способен. Тоись, в зеркале уж упал, а сам-то ишо стою.
Господин шут :
— Ничего, что я лежа? Твое здоровье, величество! Ничего, что я мимо? В глазах двоится, а рот-то один. Эх, жалко-то как! Рот-то всего один. Эх, архимандрита бы нам сюда! Втроем-то оно дольше ведь отдыхается..."
Его святородие дочитал бумаги и покачал головой. Не с осуждением. А просто так. И отхлебнул медку. И положил бумаги в сундук. Для истории. А для жизни, подумал он, и устных законов хватит. Тем более что сей документ несколько противоречил другим подобным, написанным таким же манером. И со временем так же быстро забытым.