[Смотрящий]

Гильермо Дель Торо строит «Лабиринт Фавна» из двух, параллельно развивающихся сюжетных линий. Одна из них — сказочная интерпретация реальных событий, рождённая обострённым воображением главной героини картины, другая — те же события, но уже без налёта детских грёз.

Как в лабиринте стены следуют параллельно друг другу, так в фильме задания, которые даёт девочке чудесный Фавн, перекликаются с задачами, которые приходится решать участникам партизанского сопротивления. Но так кажется лишь поначалу. Вскоре обнаруживается, что это вовсе не параллельные линии. А единое, цельное полотно рассказа, сплетённое из истории жизни маленькой девочки и истории борьбы партизанского отряда, в которых главным антагонистом является жестокий каратель, офицер испанской армии, по совместительству, отчим девочки.

В этом единении сказочности иллюзий ребёнка и жестокой реальности Дель Торо находит радикальное средство давления на психику зрителя. С одной стороны, необыкновенные приключения девочки, захватывают внимание фантастическими персонажами и изощрёнными логическими ходами, с другой, — снятое на грани, со страшными, почти натуралистическими подробностями, противостояние карателей и партизан. Кино с мексиканским привкусом. Гильермо Наварро активно помогает своему земляку, безупречно работая с камерой, как карты, перетасовывая планы, меняя позиции, поддерживая отличную динамику и напряжение видеоряда, дополняя его соответствующей обстоятельствам выдержанной цветовой гаммой изображения.

Глаз радуют высококачественные спецэффекты, из которых слеплены огромный Фавн, чудовищные монстры и миниатюрные феи, а слух — редко замечаемая работа звукооператоров, записавших для этой картины очень «живой», удивительно естественный, звук. Всё очень основательно. Дель Торо сливает сказку с «былью», не изменяя при переходе от одного к другому серьёзного подхода к выполнению своей работы. И это имеет закономерные последствия: сказка начинает восприниматься как составная часть «были», стирается грань между двумя составляющими сюжета, превращая действие во что-то новое, ни на что непохожее, с напрашивающимся определением «аллегорическая драма».

В этой драме на своих местах оказались и Ивана Бакеро в роли девочки с судьбоносным шекспировским именем Офелия, и Марибель Верду в роли партизанской связной, и Серхи Лопес в роли фашиствующего садиста капитана Видаля. Так и есть, начавшаяся традиционной присказкой, превратившись в драму, эта история завершилась красивой классической развязкой. Которая, вот жалость, была чуть смазана превышенной дозой патетики.

И эта патетика — не единственный прокол. В поисках стыковок сказочной и не сказочной линий Гильермо Дель Торо кое-где пренебрегает логикой, заставляя своих взрослых героев совершать детские ошибки, чтобы подогнать их под ошибки ребёнка. Дважды был замечен один и тот же эпизод, оказавшийся в разных частях картины: в одном случае как проходная сцена, в другом — в связи с последующим развитием событий. Было ли это замыслом режиссёра? Сомневаюсь, что фильму был нужен этот холостой пробег.

Отдаляясь от картины на расстояние и оглядывая её со стороны, стоит всё же признать, что эксперимент Гильермо Дель Торо по смешению жанров прошёл успешно. А раз можно одному, то почему не попробовать кому-нибудь другому? Только сможет ли ещё кто так?

_kinopoisk.ru