[Gerasim]

Однажды перегорела у Ильича лампочка. Сломался Ильич, так и не смогли его починить. Вот такая история.


Однажды Владимир Ильич, беседуя с ходоками, сказал: "все-то вы, товарищи, правильно понимаете. И про землю, и про прочую фигню. А вот скажите, есть ли у вас, батенька, фунт маслица?". Ходоки, вестимо, рассупонились: "для вас, Ильич, хоть бидон солярки!". А самый шустрый возьми, да и спроси: "а для чего тебе, дяденька?". Прищурил Ильич добрые старческие глаза самому степенному ходоку и ответил: "реввоенсовет принял решение смазать железного Феликса. При обысках он сильно скрипит и пугает буржуазию!". Даже о врагах заботился!


Как-то Ильич вышел с конспиративной квартиры подышать гнилым воздухом империи. А чтоб затеряться в толпе, переоделся он великим князем Михаилом. Идет себе, над охранкой посмеивается. Вдруг шум, гам, гнет усилился. Смотрит Ильич- государь император едет. Обомлел Ильич. А ну как узнает тиран в толпе великого князя. Не удивится ли? И точно. Остановилась карета, выглянул Николай кровавый и молвит: "а что это вы, Ульянов, евреем-лавочником нарядились? Или у социалистов нынче мода такая?" не узнал, в общем.


Однажды Ильич шел по набережной Невы, нес снаряд для авроры. Вдруг смотрит - нищий совсем пропадает. Пропадет - появится, пропадет - появится. Тонул, в общем. Кинул Ильич Нищему пятачок. Вдруг пятачок как закричит: "Винни, а революция?". Проснулся Ильич - слава богу, он в Лондоне на съезде РСДРП.


Однажды Ильич с товарищем Менжинским сидели в подполье. "как хорошо", - говорит Ильич, зашивая в кепку новое клише для "искры", - "как хорошо, что на теле империи есть наш марксистский кружок! Да, батенька, стоит начать, и потянется народ." "не потянется", - возражает ему товарищ Менжинский. "нет, потянется!", - тут же аргументировал Ильич. "вот вы выйдите и начните! Сами увидите!". "нет, уж!", - опять не соглашается Менжинский, - "сначала вы выйдите и начните, а потом я. Дисциплина прежде всего!". "ну, хорошо, хорошо", - говорит Ильич, - "давайте вместе выйдем и начнем". Вышли они из подполья и давай начинать. Стоят, начинают. Смотрят, и вправду, потянулся народ. Два раза. И снова заснул.


У всех революционеров были свои маленькие слабости. Товарищ Луначарский любил считать интернационалы. Бывало, запрется у себя в кабинете и твердит часами: "первый интернационал, второй, третий. Первый, второй, третий!". Ильич лепил из хлебного мякиша. Бывало, слепит всему совнаркому на 1-е мая из мякиша по кукишу и радуется, как ребенок. А товарищ Сталин любил улыбаться в усы. Бывало позовет к себе товарища Буденного и до рассвета улыбается ему в усы.